Поредевшие под свинцовыми ливнями пуль славные Корниловская, Марковская, Дроздовская, Алексееевская дивизии, названные в честь павших в боях предводителей Белого дела. Схоронившие боевых друзей от Дона и Кубани до Тулы и морозного Перекопа, уцелевшие по два-три десятка в лихих сотнях казачьи полки. Подростки юнкера и кадеты, только недавно впервые взявшие в руки оружие для спасения своей Родины. Вереницы санитарных повозок. Колонны беженцев, спасавшихся на последней пяди русской земли, не захлестнутой красным смерчем.
Они уходили непобежденными. Просто слишком мало их было, чтобы остановить накатывающийся с материка на Перекоп вал охваченных революционным угаром бывших своих братьев.
Они уходили, по приказу последнего Верховного правителя России генерала барона П.Н.Врангеля сохраняя в неприкосновенности мосты и тоннели, порты, склады продовольствия и амуниции, береговые батареи, Севастопольский морской завод и Качинскую авиационную школу со всеми самолетами. Сохраняя для будущей России.
Они уходили, оставляя на окраинах городов, у дорог, у причалов тысячи коней, которые сбивались в табуны и долго ходили вдоль берега в поисках своих седоков, а потом вырывались в горы. И долго, почти до наших дней, ходила по Крыму полулегендарная история про диких коней Крымских гор – потомков казачьих лошадей, не принявших новых хозяев.
Боль и пронзительность этого русского исхода из Севастополя отзывалась у меня с детства – кадрами из фильма «Бег», снятыми на набережных Севастополя, полузапретными песнями Белой эмиграции, воспоминаниями старожилов, видевших тот трагический Исход, рассказами матери про прадеда, не успевшего эвакуироваться из Крыма,. И рождались стихи:
По тихим улочкам пpимоpских гоpодов
Уходим мы, качая остpия штыков.
Последний pаз желтеет золото погон,
И душу pвет пpощальный колокольный звон.
Осенний лист ложится в колеи доpог.
Уходим мы, и каждый сделал все, что мог.
И ветви голые теpнового венца
Уже бpосают тень пpечувствием конца.
Пусть пpотив нас наpод и беспощадный pок.
Ты нас оставил, но спаси Россию, Бог.
А мы идем - сияют на гpуди кpесты,
Пеpед Отечеством и совестью чисты...
Уже потом я прочитал впервые стихи молодого казачьего офицера Н.Туроверова, прошедшего и последние бои с красной конницей в Крыму и эвакуацию, и поразился, насколько созвучны моему ощущению никогда не пережитого его сильные чеканные строки:
"Уходили мы из Крыма
Среди дыма и огня,
Я с кормы все время мимо
В своего стрелял коня.
А он плыл, изнемогая,
За высокою кормой,
Все не веря, все не зная,
Что прощается со мной.
Сколько раз одной могилы
Ожидали мы в бою,
Конь все плыл, теряя силы,
Веря в преданность мою.
Мой денщик стрелял не мимо,
Покраснела лишь вода...
Уходящий берег Крыма
Я запомнил навсегда..."
Но в этот день на Графской пристани вспоминались мне и другие строки, вырвавшиеся у человека противоположной враждующей стороны - барда революции, отдавшего себя ее пожару без остатка, В. Маяковского. Как будто оттуда, из красной Москвы, увидел он, как в последний раз спустившись по граниту ступеней от колоннады, отправив уже на корабли последний караул юнкеров, оставляя за спиной опустевший Севастополь стоял на этом месте последний белый солдат на последнем клочке русской земли – главком Русской армии барон Врангель.
И над белым тленом,
как от пули падающий,
на оба
колена
упал главнокомандующий.
Трижды
землю
поцеловавши,
трижды
город
перекрестил.
Под пули
в лодку прыгнул...
- Ваше
превосходительство,
грести?-
- Грести!
Яркая и реалистичная картина. Словно невольно вырвавшийся образ у поэта, обычно не жалевшего для своих врагов ненависти и злой сатиры…
Только не осыпалась тленом память о Белом Исходе. Не искоренил ее красный смерч, пронесшийся над последним оплотом прежней России. Память эту хранили в бережно сокрытых фотографиях, в семейных преданиях. Она прорастала удивительно правдивыми фильмами, книгами, стихами об ушедших в изгнание, но не покорившихся русских воинах. Она жила в стенах и улицах последней белой столицы в европейской части России – Севастополя.
Она жива и поныне.
Сегодня на месте, где прощался с Россией Врангель - скромная памятная доска «В память о соотечественниках, вынужденных покинуть Родину в 1920 году».
Именно здесь чаще всего собираются и севастопольцы, и приезжающие в наш город люди, сохранившие в сердце память о Белой России.
Именно сюда под проливным дождем от памятника основательнице Севастополя императрице Екатерине Великой с российскими флагами и знаменем Севастопольского отдела Верного Казачества пришли участники Севастопольского ритуала и казаки. У памятной доски замер почетный караул. К подножию памятника мы возложили алые гвоздики – как капли крови на белокаменной стене. В молчании склонили знаменосцы трехцветные и Андреевские знамена…
Память о не изменивших своей Вере, присяге и долгу Белых воинах, сражавшихся за Родину и свой народ, не сумевший тогда понять их правоты, жива и сегодня. И наш святой долг сохранить ее для грядущих поколений.
Все фото с памятной акции